|
Ретроспективный взгляд причастного
История вопроса
Все причастные помнят эпохальное Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР №434 от 13 апреля 1987 г. «О мерах по обеспечению охраны и рационального использования природных ресурсов бассейна оз. Байкал» в 1987-1995 гг.». Это явно самый серьезный, комплексный документ такого рода. Для обоснования и конкретизации его «предметных» пунктов при Иркутском обкоме партии были сформированы несколько бригад. Меня поставили во главе группы, оцифровывавшей перевод коммунально-бытового теплоснабжения в прибрежной зоне озера на электроэнергию. За неделю, отведенную на выполнение этого партийного задания – вот так, не более! – группа сотрудников Сибирского энергетического института СО АН СССР (были задействованы ведущие специалисты трех отделов), ИПИ, ИСХИ, нескольких проектных институтов Иркутска и Новосибирска собрала и обработала колоссальный объем информации и подготовила документ с перечнем необходимых мероприятий, их исполнителей и сроков, материальных и финансовых затрат. Были даны «непрошенные» предложения по переводу на электроэнергию и технологических потребителей тепла, а также обоснована газификация прибрежной зоны Байкала: балансы трубопроводного и «фасованного» природного газа (Ковыкта тогда уже фигурировала в лозунгах).
«Крайним» меня сделали как возглавлявшего лабораторию природоохранного энергоснабжения зоны Байкала, тогда как другими бригадами руководили куда более высокопоставленные и титулованные. Когда я категорически отказался ежедневно по утрам являться в обком с рапортом о сделанном, заведующий промышленным отделом В.Г. Дронин, недавно прибывший из Кемерово в команде очередного первого секретаря Иркутского обкома КПСС В.И. Ситникова, пригрозил: «Ну, смотри. Если не выполнишь, выложишь партбилет!» Мы выполнили, помню, на день раньше срока. Многое в том постановлении и его энергетическом разделе актуально и сегодня - в смысле, не довыполнено или совсем не выполнено.
В Постановлении в части Байкальского целлюлозно-бумажного комбината (БЦБК), который и сейчас обычно декларируется как главный враг озера, как символ-бренд опасности, которым прикрываются другие источники загрязнения и другие проблемы Байкала – там поставлены четыре цели-задачи, по сути частично взаимоисключаемые: 1) модернизация основного технологического оборудования (то есть сохранение процесса!), 2) строительство трубопровода для сброса технологических вод комбината после их очистки (когда пишутся эти строки, официально прижился термин «условно очищенные стоки БЦБК») в реку Иркут, 3) перепрофилирование комбината для реализации замкнутого водопользования, то есть без стоков (позже так было сделано – во всяком случае, по официальным данным, - на Селенгинском целлюлозно-картонном комбинате), 4) закрытие комбината к 1993 г.
Преступное благое намерение
История сбросного трубопровода уходит в проектирование комбината – как благое намерение и радикальное решение, предложенное заместителем председателя СО АН СССР нефтяником академиком А.А. Трофимуком. Иркутские ученые во главе с председателем Президиума ИНЦ геологом академиком Н.А. Логачевым на партийно-хозяйственном активе Иркутской области и Бурятской АССР выступали против: во-первых, нет гарантии сохранения чистоты Иркута (на нем – город Шелехов, река впадает в Ангару в аккурат напротив центра полумиллионного города, а сток Иркута – чуть не до 10% стока Ангары в том месте), во-вторых, на вырубленной к концу ХIХ века прибрежной полочке озера, где только и можно было тянуть трубу не меньше чем метрового диаметра, уже и так тесно: железнодорожная и автомобильная магистрали всесоюзного и международного значения, нитки высоковольтных ЛЭП, – и придется вести 75-километровую просеку на крутом, весьма лавиноопасном склоне Хамар-Дабана (снежные, да и каменные лавины там – естественны и регулярны, а во время наводнения 1971 г. даже был разрушен селем участок Транссиба). «Оппозиционная позиция» Логачева была осуждена на заседании бюро обкома КПСС, и в июле 1987 г. начали рубить просеку через реликтовую тополиную рощу – без акта на землепользование, без экологической экспертизы, без ведома местных властей (в последнее не верится – а если они не видели, что делается у себя, то грош им цена!) Просеку обнаружили туристы, а обнародовали журналисты: вот они, возмутители спокойствия!
В августе стали прибывать бригады строителей-газопроводчиков из Башкирии, с Тюменского севера - подчеркиваю: все это как бы нелегально! Но тут началось и лавиной поднялось антитрубное движение общественности – петицией с 50 тысячами подписей в Центр, митингами и демонстрациями (естественно, «несанкционированными» - такого термина-то тогда еще не существовало, а демонстрации были лишь праздничными). Движение стало мощным – прямо-таки действительно всенародным, на улицах и площадях, где ученые – в частности, СЭИ и других академических институтов Иркутска, выступавшие на своих собраниях, - шли в колоннах, участников которых хватала милиция. И в ноябре, когда уже было прорублено 6 км просеки и в Байкальске высились штабеля труб (они есть на снимках), – работы были приостановлены, а 19 марта 1988 г. ЦК КПСС принял постановление о прекращении строительства злосчастной трубы – то есть случилось до того невозможное: признание партией своей ошибки!
Самокритичные комментарии из сегодня
Теперь комментарии – их можно считать самокритичными – во всяком случае, это комментарии лично причастного инженера-энергетика.
То ли в 1961-ом, то ли в 1962-ом сотрудники лаборатории теплоснабжения СЭИ, выполняя официальное поручение по линии СО АН СССР, сделали прикидочные инженерные расчеты этого трубопровода: надо так надо. Сами выбрали варианты трассы, определили оптимальные диаметры, требуемые напоры подкачивающих подстанций, пункты рассечки, расход электроэнергии – это наша епархия. Как и академик Трофимук, мы сочли трубопровод явным благом для Байкала: даже при совпадении разрывов водовода с отказами системы очистки, в озеро будет попадать гарантировано меньше загрязнений, чем при прямом сбросе. О выносе Иркутом в Ангару загрязнений при недоочистке сбросов БЦБК мы, энергетики, тогда особо-то не беспокоились, поскольку знали, что забор воды для Иркутска осуществляется выше плотины ГЭС – но свою тогдашнюю «экологическую слепоту» инженера я признать сейчас готов.
Конструктивный паллиатив
Здесь, думается, нелишне упомянуть конструктивную позицию директора Института геохимии СО АН СССР академика Л.В. Таусона. Лев Владимирович как «правоверный» член КПСС (он в Академгородке традиционно возглавлял систему идеологической учебы) не мог выступить против решения верховного партийного органа, зато выступил с паллиативным, но весьма конструктивным предложением: соорудить на Иркуте цепочку водохранилищ, чтобы увеличить время движения загрязняющих веществ (то есть помочь их естественной, природной химико-биологической очистке), попадающих в реку как регулярно, так и при аварийных, залповых сбросах. Перед плотинами коагулированные взвеси (если что, естественной коагуляции можно помочь – так делают при разливах нефти) будут выпадать на дно водохранилищ, откуда их можно вычерпывать. Надо полагать, как специалист-геохимик он предлагал это после соответствующих расчетов (подробнее рассказано в сборнике воспоминаний об академике Таусоне).
Лично мне это предложение понравилось в плане «ведомственных интересов»: если будет реализован проект сброса вод БЦБК в Иркут с этими водохранилищами, то сам Бог велит «попутно» соорудить при их плотинах маленькие ГЭС (кстати, ГЭС на Иркуте, реки местами очень быстрой, с каньонами и именными порогами, предлагаются для работы в энергосистеме и сейчас в разных вариантах).
Да, конечно, уродовать красивейший Иркут, место нашего отдыха, полигон спортивного сплава – это жалко, но все же это не Байкал. Между прочим, не все знают, что водоснабжение города Шелехов идет по трубопроводу тоже из верхнего бьефа Иркутского водохранилища.
Нет такого тайного…
В разгар страстей по водоводу академика Логачева пригласили на встречу с коллективом СЭИ, ряд сотрудников которого был среди разжигателей этих страстей. Николай Алексеевич на этой встрече выступил как пацифист, вызвав соответствующую негативную реакцию. Он призывал к академическому спокойствию: вот представят проект трубы на обсуждение, тогда и выскажемся, спокойно и аргументировано, а шуметь, пока документов нет, для ученых негоже… Так вот – детектив, но правда! – проект водовода таки уже существовал, мне довелось подержать его в руках. Летом 1988 г. Институт катализа в Новосибирске верстал ТерКСОП - Территориальную комплексную схему охраны природы Байкала - по собранным предложениям новосибирских и иркутских институтов соответствующего профиля. Полномочными эмиссарами-экспертами от ИНЦ туда были делегированы будущий заместитель директора Лимнологического института Сутурин и я. Мы с Александром Николаевичем получили рабочие места в помещении Президиума СО АН, не имея права выноса материалов, поскольку документ готовился с грифом секретности. И однажды, в обеденный перерыв отыскивая в каком-то пустом кабинете нужные нам бумаги, мы наткнулись на роскошный, в бархатном или что-то в таком роде переплете солидный том – это оказался тот проект, о наличии которого не знал даже председатель Президиума ИНЦ – комментарии излишни.
Трубу зарубили, но воз и ныне там
Среди основных «народных» аргументов против строительства водовода был такой: вот загонят сбросы в глухую трубу, их там не увидишь, не проконтролируешь – это раз, а вопрос о закрытии или перепрофилировании БЦБК снимется сам собой – это два. Насчет «не проконтролируешь» - это тут не играет: контролировать и не контролировать можно вообще все. Ну, а вопрос о БЦБК не решается уже 22 года после отказа от трубы – это факты, это статистика, которая «упрямая вещь». Сейчас трудно сказать, как бы оно было при выводе «условно очищенных стоков» из бассейна Байкала и что бы стало с Иркутом. Очень может быть, что в случае заметного загрязнения Ангары этими стоками вопрос о перепрофилировании БЦБК с переходом на замкнутую схему водоснабжения или о его закрытии был бы решен. Но история не знает сослагательного наклонения…
|
