Пешком по тропе

В этом году исполняется 40 лет с начала строительства БАМ. «Исток» публикует «экспедиционный» отрывок из воспоминаний А. А. Кошелева, полностью опубликованных в газете «Мои года», № 31.

Экспедиционно-полевые работы считаются уделом геологов, географов, биологов, однако и сотрудники СЭИ практически с момента создания института выполняют такие работы для прямого получения надежной и детальной информации к выбору решений по управлению развитием и эксплуатацией объектов топливно-энергетического комплекса.

Первая экспедиция энергетиков на БАМ состоялось летом 1975 года, когда на западном участке будущей магистрали строительно-монтажные поезда начали двигаться навстречу друг другу. Целью экспедиции было получение общего представления о полосе сооружаемой дороги в плане возможного потребления электрической и тепловой энергии и источников энергоснабжения, условий сооружения энергетических коммуникаций, возможностей использования местных возобновляемых природных энергоресурсов.

Наши работы начались с мыса Котельниковского, где расположен издавна используемый местным населением и приезжими горячий источник, самый мощный на западном побережье Байкала, и где представлялось перспективным создание курорта-санатория для строителей магистрали и жителей будущих прижелезнодорожных населенных пунктов, включая «столицу» Западного участка БАМ – город Северобайкальск. В этом городе, начинающемся прямо на побережье озера, предполагалось создание промышленного узла, где кроме предприятий по обслуживанию железной дороги, планировалась тогда создание крупного авиапредприятия.

От мыса Котельниковского мы вышли к главной вершине Байкальского хребта – горе Черского, чтобы получить общее и количественное представление о динамике стока тамошних рек как источника энергии. 21 июля в истоках Куркулы в цирке-каре под северной стеной горы мы обнаружили настоящий функционирующий ледник, а во время следующей экспедиции в августе 1976 года в том районе были замечены разрушительные следы начавшегося селевого процесса. Эти и другие результаты попутных наблюдений, будучи описаны и опубликованы, оказались неизвестными специалистам и вызвали их интерес. Особенно это относится к водно-каменным селям: наличие и возможность их развития на Байкальском хребте были дотоле неизвестными, а действие этих потоков, также как и снежных лавин, может быть сокрушительным для инженерных сооружений при их неудачном размещении или отсутствии защиты.

Далее мы переместились на площадку строительства Северобайкальска. Тогда там был поселок Новогодний. В начале длинного ряда палаток висела табличка: «Невский проспект» – этот объект строили посланцы города на Неве, бытовые промышленные и продовольственные товары тоже шли напрямую из Ленинграда. К слову: каждый бамовский поселок и прилегающий участок магистрали сооружались коллективами из разных городов и республик СССР: Звездный строили армяне, Нию – грузины и ставропольцы, Улькан – украинцы и азербайджанцы, Кунерму – дагестанцы, осетины, чеченцы и ингуши, а «столицу» БАМ – Тынду – строила столица СССР – Москва.

От берега Байкала наш отряд направился на запад – к Усть-Куту, где в Лену упиралась действовавшая железная дорога и откуда шло встречное движение строителей. От Кунермы до Улькана мы шли по старой, капитальной конной тропе-зимнику, использовавшейся как кратчайший товарный путь сообщения между севером Байкала и верховьями Лены. Вдоль тропы были размещены базы «десантов» изыскателей, которые били шурфы, ставили пикеты-вешки для будущей трассы. Контактируя с приезжими десантниками, мы – тоже когда-то приезжие (нас тогда назвали «шестидесантниками»), а теперь бывалые – отвечали на разные вопросы ребят, которые сибирской зимы пока не вкусили, Байкал еще не видели и к нему двигались, основные бои ведя с кровососущими насекомыми. Комары – они и в Москве комары, но вот всепроникающая и беспощадная мошкà – это много хуже. В качестве хоть какой-то защиты от этого сибирского гнуса (местность между Ульканом и Байкальским хребтом в общем низкая, зачастую практически безлесная, заболоченная…) использовался деготь, который раздражал, жег кожу. Если сетчатый накомарник с проволочным обручем-каркасом, защищавший голову, хоть как-то вентилировался, то тело под плотной одеждой перегревалось, а сетчатая одежда, примыкавшая к телу, беспощадной деятельности комаров и мошки не препятствовала. И вот, помнится, в 1977 году был изобретен и внедрен бамовский костюм: нательная рубашка из крупной и толстой сетки и верхняя – из сетки тонкой и мелкой. Такая двухслойная «кольчуга» худо-бедно вентилировалась, мелкая сетка мошку не пропускала, а комарник, просунув хоботок через верхнюю сетку, до тела им не доставал – и оставался с носом. Верхняя рубашка пронизывалась каким-то долгостойким репеллентом. Но понятно, что при тяжелой работе в жару и в такой одежде было не особо комфортно.

Осматривая шурфы, мы получали представление о характере и глубине промерзания местных грунтов, на которых предстояло ставить опоры линий электропередач, сооружать линии тепловых сетей и водоводы…

В 1977 и 1980 годах мы проехали от Усть-Кута до Байкала и дальше до Уояна на экспедиционном ГАЗ-66. Мы видели, с какой фантастической скоростью сооружалась дорога – полотно для рельсов, поселки на местах будущих станций, энергетические коммуникации…