Последний срок

Через неделю инаугурация. Сразу же после инаугурации разрешится вторая после выборов 18 марта интрига года – станет ясно, кто будет председателем правительства, кому достанутся конкретные министерские портфели. Разумеется, выборы были интригой только для тех, кто искренне верил в «секретные рейтинги» Павла Грудинина, которыми кормили доверчивую часть публики отдельные анонимные Telegram-каналы. Однако итоговый расклад по процентам и уровень явки, в общем-то, были интригой. Интрига сохраняется и с правительством. Вроде бы Медведев остается, но вдруг Кудрин получит премьерство? – перешептываются шептуны-эксперты, ссылаясь на неведомых топтунов (тех, у кого протоптаны тропинки в коридоры и кабинеты власти).

О проекте

Но сейчас, в первом выпуске «Срока», хочется написать о другом. Как ни крути, это видимо были его последние выборы. То есть, начался его последний срок. Конечно, в это не принято верить. Конструкцию «он не уйдет никогда!» оппозиционеры повторяют по привычке, а сторонники власти из приличия. Но давайте согласимся, это будет что-то вроде чуда, если когда-нибудь у него будет еще один именно президентский срок. Чудеса, конечно, случаются – и не только в России, как показали Brexit и Трамп – но они на то и чудеса, что выглядят маловероятными. Так что вероятнее всего этот его срок последний.

За пару-тройку дней до выборов один студент спросил меня, а какие я бы мог для восемнадцатилетнего молодняка привести аргументы, чтобы молодняк голосовал за него, а не за Собчак? Другие варианты студентом как-то не рассматривались. Я ответствовал следующим образом: «Ну, например, это видимо первая и последняя для вас возможность проголосовать за него. Это его последние выборы и последний срок. Более того, я вполне допускаю, что это вообще для вас последняя в жизни возможность проголосовать за «правителя России», который войдет в учебники истории».

Почему войдет в учебники – думаю, объяснять не надо, поскольку он уже туда вошел. Вошел в первую очередь потому, что у страны при нем действительно была внешняя политика. Почему за других героев учебника, возможно, голосовать уже не придется, наверное, следует объяснить. Если коротко, то я убежденный скептик в данном вопросе. Едва ли в дальнейшем у страны хватит ресурсов для такой внешней политики, которая попадает в учебники по истории – ресурсов экономических, демографических, психологических, персонально-волевых. Да-да, именно персональных и волевых - скорее всего, у нас уже просто не будет таких, как он, видевших свою миссию в том, чтобы попытаться «перевоевать» когда-то проигранную СССР холодную войну. Так что голосовавшие за него вероятнее всего в последний раз в жизни проголосовали не только за главу государства, но и за главу в учебнике.

Кстати, до самых первых результатов выборов я был из тех, кто считал политтехнологической ошибкой то, что он пошел выигрывать выборы на внешнеполитической повестке. Мне казалось, что для него было бы правильнее объявить, что основные цели внешней политики достигнуты (однополярность в международных отношениях сломана), заверить, что занятых рубежей мы не сдадим никогда, и провозгласить, что теперь мы будем заниматься собой. То есть, развернемся от политики внешней к политике внутренней. Займемся, если не либерализацией, то экономическим ростом и улучшением жизни граждан, особенно в наиболее болезненных общественно-значимых отраслях вроде медицины или разных инфраструктур. Но этого не случилось. Вместо программы внутреннего развития он пошел на выборы с главой учебника про себя. И выиграл выборы с феерическим результатом.

Сразу после результата я бросился коммуницировать со всеми, до кого мог дотянуться, из тех, кто голосовал за него. Мне было интересно, почему? Два ответа я зафиксировал у себя для гипотетических мемуаров. 1. «Нас все хотят разорвать. Надо объединиться, чтобы показать всем, что нас просто так не возьмешь. Показать, сколько нас, которые за него». 2. «Пока он – войны не будет! Они не посмеют!».

Вот так. Особенно последняя реплика хороша. Все усилия его оппонентов, направленные на формирование представления, что он это и есть угроза войны, провалились. Сформировалось обратное – он это гарантия мира. Проигравшие войну за умы скажут, что победила пропаганда из государственного телевизора. Ну а что они могут еще сказать? Что можно сказать им в ответ? Кроме того, что отдельные реплики Терезы Мэй и Бориса Джонсона это не выдумки пропаганды? В общем, пусть спорят те, кто любит про такое спорить. Интереснее, что голосовавшие за него голосовали за мир, а не за войну, хотя кому-то могло показаться обратное. Русские по-прежнему войны не хотят.

Что плохого в 76,7 процентов, с которых он начинает свой последний срок? Да известно что – политик с такой поддержкой в принципе может позволить себе все, что ему заблагорассудится. По крайней мере, на начальных этапах последнего срока. Язык не повернется его осуждать. Что хорошего в этих процентах? Ну, пожалуй, предположу, что с политиком с такой внутренней поддержкой внешнеполитические противники будут вынуждены обращаться достаточно аккуратно. Как аккуратно? Например, бомбить любимую им Сирию, но в формате «договорного матча». Или мочить алюминиевую отрасль, но с вариантами отказа от мочилова.

В общем, последний срок начался. История, Россия с тобой пока не прощается!