Клевета в законе

На днях Президент России В.В. Путин провел заседание Совета при Президенте по развитию гражданского общества и правам человека. В ходе длительного, обстоятельного разговора главы государства с правозащитниками и общественными деятелями известная журналистка Елена Масюк подняла вопрос о необходимости вернуться к теме регулирования уголовной ответственности за клевету. В.В. Путин выразил готовность рассматривать этот вопрос, в том числе путем уточнения соответствующих законоположений.

Таким образом, в близком будущем может состояться уже третье за последний год обращение законодателя к теме ответственности за клевету. Вначале в декабре 2011 года по инициативе тогдашнего Президента страны Д.А. Медведева такие правонарушения, как клевета и оскорбление, были выведены из-под действия Уголовного кодекса, и за них вместо уголовной была установлена административная ответственность. Тогда это объяснялось стремлением гуманизировать уголовное законодательство, смягчая ответственность за малозначительные преступления. Эти изменения не вызвали серьезного общественного внимания – в отличие от другого закона, который был принят в июле текущего года и который восстановил уголовную ответственность за клевету. Появление этого закона еще на ранних стадиях его обсуждения в парламенте вызвало настоящий шквал комментариев и оценок, которые в основном носили критически-настороженный характер. В глазах многих возвращение уголовной ответственности за клевету стало частью целой череды неоднозначных (кто-то, наверное, сказал бы – одиозных) законодательных решений, среди которых можно вспомнить, например, ужесточение законодательства о собраниях и митингах, закон о «черном списке» Интернет-сайтов и введение механизмов контроля за некоммерческими организациями со статусом «иностранных агентов». Отсюда и возникло беспокойство по поводу того, не станет ли уголовная статья о клевете инструментом ограничения прав граждан, средством преследования оппозиции и т.п.

Не вдаваясь – профессия не позволяет! – в политическую оценку состоявшегося летом нынешнего года восстановления уголовной ответственности за клевету, хотелось бы обратить внимание на правовую составляющую вопроса. Прежде всего, надо еще раз заметить, что законодатель проявляет явную непоследовательность: неоднократное, в течение достаточно краткого промежутка времени, обращение к одному и тому же вопросу, да еще и каждый раз сопровождаемое «поворотами на 180 градусов», свидетельствует о том, что, по крайней мере, часть из законодательных решений, связанных с регулированием юридической ответственности за клевету, была принята поспешно. Напрашивается предположение – законодатель вообще не имеет четкой и понятной ни ему самому, ни российскому обществу позиции по этому вопросу, хотя сам вопрос, откровенно говоря, не кажется таким уж сложным.

Во-вторых, специалисты по уголовному праву и уголовному процессу подтвердят, что хотя клевета традиционно каралась не в административном, а именно в уголовном порядке, привлечение к уголовной ответственности за клевету столь же традиционно осуществлялось в порядке так называемого частного обвинения, когда уголовное дело о клевете могло быть возбуждено только по заявлению потерпевшего, но не правоохранительными органами по собственной инициативе. Производство же по такому делу в обязательном порядке прекращалось в случае примирения сторон. Это показывает, что клевета в отечественном праве всегда рассматривалась как деяние, которое посягает, прежде всего, на частную, персональную сферу, а не на публичные, общественно значимые интересы.

С учетом всего этого резонно вопрос – а должна ли клевета вообще влечь уголовную и даже административную ответственность?

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, обратимся снова к Уголовному кодексу Российской Федерации в его ныне действующей редакции. Его статья 128.1 выделяет пять разновидностей клеветы, причем каждая последующая влечет более строгую ответственность, чем предыдущая:

– собственно клевета, то есть простое распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию;

– клевета, содержащаяся в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации;

– клевета, совершенная с использованием своего служебного положения;

– клевета о том, что лицо страдает заболеванием, представляющим опасность для окружающих, а равно клевета, соединенная с обвинением лица в совершении преступления сексуального характера;

– клевета, соединенная с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления.

Во втором и третьем случаях клевета совершается при обстоятельствах, которые явно затрагивают не личный, а именно общественный интерес – это достаточно ясно и в отношении клеветы в СМИ, и в отношении использования служебного положения, т.е., прежде всего, тех или иных преимуществ, которые дает обладание властью. В четвертом и пятом случаях преступление заключается в распространении не просто ложных и порочащих сведений, а таких, которые представляют оклеветанного в чрезвычайно негативном свете, когда ему может грозить, по сути, стать изгоем. Думается, что во всех этих случаях клевета явно выходит за рамки интересов защиты чести и достоинства отдельных частных лиц, и уголовная ответственность за такую клевету оправдана. То же самое можно сказать о клевете в отношении судьи, присяжного заседателя, прокурора, следователя, лица, производящего дознание, судебного пристава в связи с делами, которые они рассматривают – ответственность за такую клевету установлена в статье 298.1 Уголовного кодекса.

А вот для того, чтобы защититься от «простой» клеветы, когда всех этих обстоятельств нет, вполне достаточно обычного гражданского иска о защите чести и достоинства. Как мне кажется, в этом случае не нужна не только уголовная, но даже административная ответственность. Если законодательство в результате общения Президента В.В. Путина с правозащитниками изменится именно в этом направлении, то такой шаг можно будет приветствовать.

Коротко об авторе. Алексей Александрович ПЕТРОВ родился в 1976 году в Иркутске. Окончил с отличием юридический факультет Иркутской государственной экономической академии (ныне – Байкальский государственный университет экономики и права). С сентября 2009 года – директор Иркутского института законодательства и правовой информации им. М.М. Сперанского. Кандидат юридических наук, автор более ста публикаций по вопросам конституционного, избирательного и муниципального права.