Срок (Сергей Шмидт)

Я давным-давно живу в соответствии с мудрым принципом, подсказанным одним старшим товарищем: «Если ты не можешь ничего изменить, ты должен попытаться хотя бы понять». У меня даже футболка с этими словами есть, специально заказал и надеваю, если предстоит общение с какими-нибудь фрустрированными по политике балагурами.

Перелома на полях сражений за минувший месяц не произошло – ни решительного, ни коренного. Позволю себе, чуть ли не в первый раз за боевой год, написать о делах внутренних, а не боевых и внешнеполитических. Репертуар внутриполитических тем у нас не такой уж богатый и, на мой вкус, одна из самых интересных тем в нём – Медведев. Дмитрий Анатольевич. После 2012 года политик из стратегического резерва главного политического командования, а ныне самый лютый из всех российских блогеров. В сравнении с которым сам Рамзан Ахматович выглядит образцом толстовского смирения и пацифизма.

Год минул. В Лужниках состоялось хоровое пение Цоя. Я немного удивился, что пели «Группу крови». Думал, что «Звезду по имени Солнце» с необходимыми правками:

Январская история с «Леопардами» – довольно интересный сюжет, как на тему замысловатости политической жизни в демократиях, так и на тему взаимодействия внутренней и внешней политики. Канцлер Шольц по причинам, которые могут быть самыми разными, танки Украине давать не хотел. Но министр иностранных дел его правительства – госпожа Анналена Бербок, которую топовый публицист нашего времени Дмитрий Медведев назвал «малограмотной германской бабкой» (бабке 43 года, она младше Медведева на 15 лет) – полезла поперёк канцлера в пекло и объявила, что танки будут поставлены. Шольц был вынужден смириться, ибо если бы он дезавуировал реплику собственного министра, та могла бы устроить обрушение коалиционного правительства, которое и так с трудом удалось сколотить. Напомню, что «начинающая бабка» состоит в партии Зеленых, а Шольц из СДПГ. Если что, пересказал эту историю со слов Алексея Венедиктова*, одному из немногих публичных спикеров, к которому я сохранил доверие.

Видит бог, я из тех мелких жуликов от гуманитаристики, прячущихся под якобы солидной вывеской «политолог», что совершенно не стесняются полного провала своей аналитики и прогнозов. В моей «политологической» жизни таких суперпровалов было два и 2022-й год один из них. Моя годичной давности уверенность в том, что никакого перевода отношений России с Украиной в формат – в очередной раз воспользуюсь красивым словосочетанием от Владислава Суркова – «контактной геополитики» не будет, и мои сарказмы в адрес тех, кто допускал такой вариант развития событий, были настолько безальтернативными, что у меня сегодня просто не поднимается рука ставить ссылки на то, что я писал в конце прошлого года и в начале нынешнего (уходящего). Не хочу заметать свои ошибки под ковер, я совершенно не стесняюсь своих ошибок, просто все оказалось настолько другим, чем мне казалось год назад, что позволю себе просто не выставлять лишний раз на всеобщее обозрение свидетельства своего фиаско.

На линиях соприкосновения происходят боевые соприкосновения. О «херсонской ретираде» было известно ещё в сентябре, уж точно – в октябре. «Ремарковщина» на Донбассе стала делом привычным. Никакого серьезного движения к миру или хотя бы к перемирию, скажем прямо, не происходит. Происходит вторая стадия конфликта, о которой писал ещё в марте, когда были надежды на то, что все ограничится первой стадией, надежды на достижение договоренностей и прекращение конфликта. Сампроцитируюсь: «Второй порог – крови проливается столько, что препятствием для остановки кровопролития становится опасение нарваться на вопрос, за что воевали-то, за что столько людей положили? Давайте-ка не в компромиссы играться, а довоевывать до настоящего победного результата!» Привел цитату вовсе не для того, чтобы похвастаться прогностическими способностями, которых у меня нет, а для того, чтобы не повторяться в описании происходящего. Из обнадеживающего – возможно, что не за горами третья стадия, о которой писал уже в апреле, на которой количество жертв и масштабы человеческих страданий достигают таких значений, что мир становится важнее победы для обеих сторон, следовательно из этой стадии возможен-таки выход к миру.

Верховный «валдайствовал» три часа сорок минут, в очередной раз посрамив велеречивых вещунов-диагностов, уже не первый год сообщающих, что здоровья у Верховного совсем не осталось. Если исходить из предположения, что человек, обладающий чувством юмора, в принципе не может быть отнесен к людям, у которых поехала крыша, приходится признать, что «свежий Путин» испортил настроение и мазохистам из секты БДСП («бункерный дед совсем плох»). Пара-тройка отпущенных шуточек – про то, что он не представляет себя Хрущевым, да и про знаменитый авторский мем «они сдохнут – мы попадем в рай» – были вполне добротного качества. «Поехавшие» так шутить не умеют.

Есть и злая ирония, и какая-то одновременно тонкая и высшая справедливость, когда всякий позволивший себе втянуться в чрезмерно ожесточенную политическую борьбу, не испытывающий ни снисходительности, ни жалости к врагам, «получает по бошке» не от поражения, а от победы своей стороны. Есть своя справедливость в том, что «фанаты девяностых», считавшие в свое время допустимым во имя открывшихся тогда преимуществ закрывать глаза как на откровенные безобразия эпохи, так и на страдания тех, кому преимуществ не хватило, «получили по гордыне» не от страшных коммунистов девяностых и даже не от тех, кто поддерживал тоже пугавшего их Евгения Примакова, а от прямого политического наследника своего возлюбленного Ельцина, ради воцарения которого в Кремле они сделали так много в 1999-2000 гг. Есть своя справедливость в том, что сторонники замечательных путинских нулевых и уже не таких замечательных, но все-таки замечательных путинских десятых – всегда настаивал и буду настаивать, что в перспективе ценностей простой обывательской жизни Россия прожила в это время двадцать лучших лет в своей истории – получили катастрофу своей «прекрасной эпохи» не от либералов, не от политической эмиграции, нет от враждебного Запада и не от сверхвраждебной Украины, а от самого Путина.

В России давным-давно сложился миф об августе. Миф о том, что в августе у нас происходит что-то неожиданно-поворотное. Поэтому все, кому хочется «черного лебедя» и стремительных перемен, ждут августа, как месяца-мессию, как избавления, как глотка свежей воды. Чего уж, есть и такая традиция в России: в августе падения Цезаря ждать. Ну а мечтающим о… «превращении империалистической войны в гражданскую», так сам бог велел искать в календаре последний месяц лета.

Июльское настроение у тех, кто не принадлежит ни к одному из двух лагерей «энтузиастов», повторило настроение июньское. Говоря по-простому, остается совершенно непонятным, как вылезать из той «ж…», в которой оказались основные участники «украинского сюжета», включая Европу и США, да и, откровенно говоря, всё человечество или значительная часть его, раз уж приходится всё чаще вспоминать о «голодающей Африке»?

Сейчас никто не знает, что будет. Я настаиваю, что вообще никто. Любые уверенные прогнозные сценарии это просто трёп. Ради бога, не сочтите эту фразу покушением на право каждого интересоваться любым трёпом и право верить в любой трёп, в который комфортно верить. Я же пока предпочту каталогизацию наиболее интересных интерпретаций «февральской революции в мировой политике» – то есть, разъяснений не того, что будет, а того, что было (24 февраля).

Обвинений в адрес Верховного и без меня насчитают штук сто, не меньше, а гипотетических оправданий его я вижу три. Сразу замечу, что простейшие, извините за выражение, «геополитические» оправдания – типа завоевать-присоединить побольше курортно-плодородных земель, которые холодной северной стране завсегда пригодятся – я в уме держу, но в общий список включать не буду.

Начну, пусть с очень абстрактного, но с крайне неприятного. С логики динамики войны, вообще - любой войны в истории человечества. Есть в «войне как таковой» три принципиально важных, сдерживающе-удерживающих в одну сторону и подталкивающе-выталкивающих в другую сторону коллективно-психологических барьера или черты. Первый это принцип «мир важнее войны». Когда конфликтующие стороны, навострив оружие, все-таки опасаются пролить первую кровь, интуитивно догадываясь или отчетливо понимая, что потом процесс будет уже не остановить, воронка эскалации потом будет затягивать в себя всех и всё подряд с ужасающим свистом и хрустом. После переступания этой черты (взятия этого барьера) есть какое-то время и дистанция до второй черты, логика которой – «победа важнее мира». Это период, когда ещё можно остановиться, договориться, разойтись, потому что после второго барьера исчезнет желание мира. При любом напоминании о мире будет возникать отторжение-негодование, мол, за что уже столько крови пролили – своей и чужой – вы что хотите, чтобы это всё пустяшным оказалось? Нет уж, теперь воюем до победы, до абсолютной победы. Ну и где-то впереди, на непонятно какой дистанции от этой второй черты, маячит третья черта, логика которой – «мир важнее победы». Однако, когда только-только перешагнули вторую черту, действительно непонятно, сколько времени, сил, человеческих жизней и всяческих разрушений отделяет от неё.

Сразу скажу, что никаких серьезных и обоснованных прогнозов в этом тексте нет, да и быть не может. После 24 февраля я предпочитаю воздерживаться не только от прогнозов, но даже от предчувствий, которые никакой ответственностью не обременяют. Честно скажу, что у меня нет никакого предметного представления о том, как именно стороны – подчеркну, что все стороны, а не только Россия – будут выбираться из той пропасти, в которую они устремились.

Но этакий «квази-постмодернистский» трёп про прогнозы я все-таки выдам.

Пребывая в месячном бане от благословенного фейсбука – то есть, не имея возможности ни писать посты, ни оставлять комментарии, ни даже лайкать – я получил прекрасную возможность (за которую искренне благодарен цензурно-строгому фейсбучному руководству) наблюдать со стороны за бурнокипением разных фейсбучных фракций «говорящего класса». Тем, кто внутри, быть может, не видно, поэтому сообщу в первую очередь для них, что примерно девяносто процентов всех коммуникаций в неувядающем жанре споров и ссор (быть может, 99 процентов) сводится к бесконечному обмену репликами, упреками, колкостями и оскорблениями между всего двумя риторическими позициями. Первая – нет войне и поджигателю её Путину! Вторая – почему вы, противники этой войны, не были против войны, когда гибли дети, женщины и старики Донбасса? Товарищи участники бурнокипения фейсбучных говн, вы не поверите, но это действительно практически всё, что вы производите!

Разгар и угар гибридной третьей мировой продолжается. Одна радость – сохраняется возможность фиксировать разнообразные уникальности. Международно-политическая движуха подбрасывает.

История с очередной войной России и Украины, которой в очередной раз не случилось, на этот раз слегка удивила меня какой-то прежде не наблюдавшейся сплочённой уверенностью либеральных спикеров в том, что война будет. Любимый телеканал «Дождь», обычно занимающийся контрпропагандистской пропагандой или пропагандистской контрпропагандой, в вопросе войны с Украиной, на мой взгляд, отметился банальной пропагандой: мол, каток путинской машины агрессии остановить невозможно, война неизбежна. И это при том, что не было ни одного вменяемого комментатора, который не утверждал бы, что никакой войны быть не может – она не нужна ни одной из сторон – мы имеем дело с банальными медиаполитическими разводками, смысл которых действительно не до конца ясен и может быть предметом экспертного обсуждения, но не более того. На всякий случай оговорюсь, что война, конечно, возможна из-за провокации или недоразумения, но по этим причинам война возможна между любыми государствами в мире и называть каким-то совсем уж особым случаем отношения России и Украины я бы не стал.

«Думая, что стреляю в кабана, добыл лося», – так сформулировал лишенный депутатской неприкосновенности депутат-коммунист Валерий Рашкин суть прославившего его на всю страну злоключения в саратовской глуши. «Он шёл на Одессу, а вышел к Херсону», – пелось в одной замечательной застольно-коммунистической песне. И в песне про матроса-партизана Железняка, и в охотничьих байках Валерия Рашкина можно найти неплохие метафоры, разъясняющие, как устроены политические процессы. Боевитые акторы процессов стремятся добиться одного, а всегда получается что-то другое, иногда полностью противоположное целеполаганию.

Характерной чертой российской государственности времен «развитого путинизма» (для кого-то, разумеется, путинизма «загнивающего») является подчеркнутый «легализм». Власть принимает разнообразные законы, накладывающие ограничения на свободные, а иногда и просто естественные, человеческие поступки, после чего приступает к избирательному правоприменению. Большинство граждан даже не обратят внимания на то, что есть какое-то юридическое ограничение, которое они нарушают, но граждане, «попавшие в разработку», будут «подвергнуты» в полном соответствии с имеющимся законодательством.

Выбрали мы Думу. Уж какую есть, но государственную. Разные мотивации двигали избирателями. Проще всего было избирателям, не склонным к сопротивлению административному принуждению, и избирателям, предпочитающим ценить то немногое, что у них есть, боящихся потерять это немногое в случае перемен или просто неуверенных в том, что им удастся приспособиться к той жизни, что начнется после гипотетических перемен. Роспись за бюллетень, голос за «Единую Россию» и обратно в частную жизнь с чистой совестью. Еще не очень проблемно было голосовать идейно-ценностным избирателям, голосующим за КПРФ, как за платоновскую идею равенства, справедливости и уважения к «великому советскому прошлому».