Читатель Толстов: Истории людей: признания женщин-убийц, история реальной Лолиты, как проходили выборы при царе

Прочитано в 2023 г. Выпуск 734

Элиссон Вуд «Быть Лолитой. Реальная история разрушительных отношений»

• Изд-о «Бомбора», 2023 г.

Три года назад, напомню, в издательстве «Синдбад» выходил роман Кейл Элизабет Рассел «Моя темная Ванесса» — такое скандальное переосмысление набоковского сюжета о Лолите, где в престижной школе старшеклассница влюбляется в пожилого учителя литературы, и все это очень плохо для нее заканчивается. Книга Элиссон Вуд снова возвращается к этому сюжету. Она пишет о себе, свою автобиографию, и надо полагать, имя своего «Гумберта» также называет настоящее. Итак, в 15 лет Элиссон начинает встречаться со своим учителем литературы. Тот поначалу ведет себя хорошо, помогает ей с уроками, хвалит за первые стихи, девочка постепенно влюбляется, потом она уезжает учиться в колледж, но зависимость от этих отношений оказывается сильнее — несколько раз Элли едва не бросает учебу, чтобы вернуться к любимому. Пока не узнает, что у него уже другая старшеклассница ночует, и тут Элли попадает в своей персональный ад. Это очень болезненная, печальная история, где повзрослевшая Элиссон снова и снова пытается понять, почему эта подростковая влюбленность, в сущности, сломала ей всю жизнь. Ее учитель, кстати, оказался фанатом «Лолиты»: он заставил ее внимательно прочитать роман Набокова, при встречах готовил для нее коктейль «Гумберт» собственного изобретения. И теперь Элиссон понимает, что и роман Набокова оказался тем триггером, который не дает ей забыть об этой истории. И в последней трети книги мы получим еще и великолепный (и очень неожиданный) разбор романа «Лолита», потому что Элиссон Вуд стала профессором литературы. Поразительная книга.

Катерина Михалева-Эгер «350 лет современной моды, или социальная история одного обыденного явления»

• Изд-во «Ридеро», 2023 г.

Интересный очерк об истории феномена моды, написанный довольно академично, но при этом занимательно, с массой любопытных подробностей и наблюдений. Автор погружается в самые ранние эпохи появления моды: мода немыслима без массового производства одежды, а первыми самостоятельно стали шить одежду в раннем Средневековье в еврейских общинах — прежде всего потому, что купцы-евреи стали завозить с Востока ткани, которые превращались в одежду для обеспеченных слоев городского населения. Кроме того, евреи принесли в Европу секреты древнеегипетского ткачества и секрета окраски тканей. Европейская средневековая знать стала уделять больше внимания своему гардеробу — не только дорогим тканям, демонстрировавшим ее богатство, но и фасонам, тогда появились первые силуэтные, облегающие одежды. Еще позже, в Новое время, возникли первые компании, продававшие готовую одежду, а там уже недалеко до модельеров, кутюрье и индустрии продвижения одежных брендов в том виде, как это существует сегодня. Примерно в XVIII веке одежда уже стала выражать социальный статус того, кто ее носил — это было важно для горожан. Мода XXI века — это несколько унифицированных стандартных стратегий, когда человек в костюме скорее почувствует бессознательную солидарность с человеком другого цвета кожи, но в таком же, как и он сам, костюме, чем с оборванцем или хиппи своей расы. Автор старается рассказать о самых разных аспектах моды, например, в книге есть глава «Культурная нейробиология моды». В целом это весьма любопытное исследование.

Ай Вэйвэй «1000 лет радостей и печалей»

• Изд-во «Альпина нон-фикшен», 2023 г.

Мемуары китайского художника, который сегодня является одним из самых признанных мастеров в мире. Он рассказывает историю своей жизни, которая пришлась на годы «культурной революции» в правление Мао. Несмотря на то, что отец Ай Вэйвэя Ай Цин был знаменитым поэтом и в молодости дружим с Мао, его обвинили в «правом уклонизме», сослали в деревню в северные регионы Китая, которые местные называли «маленькой Сибирью» и приговорили к работам по уборке общественных туалетов. Вот картинка из быта ссыльного поэта: «Актовый зал служил также и столовой. Каждый день во время трапезы отцу полагалось вставать при входе и бить в старую эмалированную миску, объявляя во всеуслышание, что он „правый элемент“ и преступник. Вскоре все привыкли к этому зрелищу, и рабочие просто проходили мимо, не замечая его, и становились в длинную очередь к окну раздачи. Им полагалось протягивать туда свою тарелку и талон на еду и цитировать председателя Мао, после чего повар накладывал порцию еды. Повар тоже произносил эту цитату в унисон, подтверждая свою приверженность делу революции. Наша жизнь была театром, и каждый на автомате играл отведенную ему роль: если бы отца не оказалось на его обычном месте у входа в столовую, это могло быть знаком приближения более серьезной беды, и люди могли встревожиться». Уже потом, после смерти Мао, Ай Вэйвэй поехал учиться в Америку — и там сделал блестящую карьеру. С искренностью и остроумием он рассказывает о своем возвращении в Китай и своем превращении из неизвестного артиста в суперзвезду мирового искусства и международного борца за права человека, а также о том, как жизнь при тоталитарном режиме сформировала его творчество. Одновременно амбициозный и интимный, «1000 лет радостей и печалей» предлагает неожиданный взгляд на новейшую историю Китая, где политические репрессии не могут уничтожить в человеке тяги к творчеству и свободе.

Василий Водовозов «Жажду бури. Воспоминания, дневник»

• Изд-во «Новое литературное обозрение», 2023 г.

Новинка в моей любимой серии «Россия в мемуарах» — я книги из этой серии читаю медленно, потому что там упоминается множество событий и людей, о которых в других книгах не прочтешь. Василий Васильевич Водовозов был, говоря нынешним языком, диссидентом в эпоху правления последних российских императоров, Александра III и Николая II. Он сидел в тюрьме, пережил ссылку, он был очень плотно вовлечен в жизнь и зарубежной политической эмиграции (где познакомился с Лениным, Плехановым, Гапоном), и в политическую жизнь в самой Российской империи. Водовозов посвятил себя трудам по избирательному праву, добивался проведения всеобщих открытых выборов в России, и об этом пишет особенно подробно. Читаешь, как Водовозов едет на встречу кандидата с избирателями, или как дежурит на избирательном участке, или как обсуждает подсчет голосов — и как будто все это происходило не в начале ХХ века, а в эпоху Центризбиркома РФ. Есть совершенно потрясающие эпизоды! Кандидат в депутаты, крупный землевладелец, встречается с крестьянами, объясняет им свою программу, особо напирая на то, что он «улучшит крестьянские финансы» — не потрудившись узнать, что крестьяне даже слова такого, «финансы», в жизни не слышали. «Про что он там говорил?» — расспрашивают они Водовозова после встречи. И впадают в когнитивный диссонанс, узнав, что «финансы» — это знакомые им подати. И таких дивных сюжетов в книге (кстати, это двухтомник) очень много. Воспоминания Василия Водовозова выходят в России впервые. И отдельно отмечу великолепную работу редакторов: как всегда в книгах «мемуарной» серии, комментарии можно читать как самостоятельное произведение.

Микки Нокс «Я его убила. Истории женщин — серийных убийц»

• Изд-во «Бомбора», 2023 г.

Женщины крайне редко становятся серийными убийцами, но все же становятся. Криминалисты даже делят их (по типу и мотивам исполненных убийств) на «черных вдов», которые убивают собственных мужей ради наследства или возможности вступить в следующий брак, «мотыльков», которые совершают убийства из мести за пережитое в детстве насилие, и «ангелов смерти» — медсестер, убивающих своих пациентов (чаще всего за то, что паиценты оказываются слишком вредные). Микки Нокс придумала отличный прием: изучив документы, протоколы допросов, она выстроила рассказ каждой героини книги (всего их 11) как исповедь, рассказ от первого лица. Получается, что сами женщины рассказывают свои истории — как они становились убийцами, каким способом (и за что) отправляли своих жертв на тот свет. А в конце каждой главы профессиональный психолог пытается объяснить, что к чему, что повлияло на этих женщин — детские травмы, равнодушие родителей, причин на самом деле множество. Меня больше всего поразила история Нэнни Досс, вообще никогда не слышал об этой женщине. Она была запойной читательницей, и последовательно убила пятерых мужей, собственную дочь и ее ребенка — чтобы ничего не отвлекало ее от чтения романтических журналов и сентиментальных повестей. Ее даже арестовали с журналом в руках, в комнате для допросов отобрали журнал, и она согласилась дать чистосердечные показания только после того, как пообещали ей журнал вернуть, она там повесть одну не дочитала. Вот такие между нами, читателями, встречаются экземпляры.

Вам также придется по душе:

Дженнифер Тиге «Мой дед расстрелял бы меня»

• Изд-во «Альпина Паблишер», 2023 г.

Дженнифер Тиге родилась в 1970 году. Ее биологическая мать — Моника Гет, но она фактически ее не воспитывала, маленькую Дженнифер удочерила приемная семья, где она выросла и приняла фамилию Тиге. Ее биологическим отцом стал американский военнослужащий, нигериец, поэтому Дженнифер Тиге в школьные годы была единственной темнокожей в районе Мюнхена, где жила ее приемная семья. И сама она только в 28 лет узнала — причем совершенно случайно — что ее дедом был Амон Гет, один из самых жутких нацистских преступников, комендант концлагеря Плашов в Кракове, его повесли в 1946 году. Широкие массы о существовании Амона Гета узнали после фильма «Список Шиндлера», где его сыграл Ральф Файнс, а сама Дженнифер фильм видела, но меньше всего могла предположить, что садист, который каждое утро расстреливает с балкона своего дома узников концлагеря — ее родной дед. И вот она начинает раскапывать историю своей семьи — встречается с людьми, которые знали ее деда, листает семейные альбомы (и протоколы судебного следствия), рассматривает фотографии Амона Гета и обнаруживает общие черты между своим лицом и лицом нацистского палача. Очень трогательная и честная книга: третье поколение потомков нацистов оценивает предков трезво и без ложных оправданий. Если дети оправдывают преступления отцов, то внуки распутывают взаимосвязи. Внуки анализируют неоднократно повторенные семейные легенды, выясняют, что правда, а что искажено или замолчано.